Другая причина некоторого игнорирования раздела о бумажной валюте заключается в том, что Франклин, обсудив этот вопрос в Хунте, написал намного более содержательный очерк на данную тему и уже на следующей неделе опубликовал его в виде брошюры. Опус под названием «Природа и необходимость бумажных денег» стал первым серьезным анализом общественно-государственной политики. Текст брошюры составлен намного убедительнее, чем метафизические размышления о религии. В вопросах денег он разбирался лучше, чем в теологических абстракциях.

Франклин доказывал: нехватка наличных денег привела к росту процентных ставок, из-за чего зарплаты остались низкими, а зависимость от импорта возросла. Кредиторы и крупные землевладельцы были против увеличения количества валюты по эгоистичным причинам — вот какое обвинение он выдвинул. Но «те, кто любят торговлю и радуются, когда производителей поощряют, будут только за масштабное увеличение количества валюты». Главное, что понимал Франклин, — что металлические деньги, серебро и золото, не измеряли объективное состояние нации: «Богатства страны должны оцениваться количеством труда ее жителей, а не количеством серебра и золота, которым они обладают».

Очерк стал очень популярным. Исключение составили разве что богачи, и это помогло убедить законодательные власти принять решение об увеличении количества бумажной валюты. Хоть Брэдфорд и получил первый заказ на печать определенной суммы денег, Франклину дали следующую порцию работы. В духе того, что Бедный Ричард назвал бы «преуспевать, совершая добрые поступки», Франклин не питал отвращения к смешению личных и общественных интересов. Его друзья в законодательной власти, «которые считали, что я полезен, посчитали правильным вознаградить меня и дать заказ на печатание денег — очень прибыльная работа, которая мне помогла. Это было еще одним преимуществом, полученным мною благодаря способностям к написанию текстов»[75].

На план Франклина разорить Кеймера работали некомпетентность эксцентричного печатника и его неспособность игнорировать уколы. Вскоре так и вышло. Кеймер влез в долги, был на некоторое время заключен в тюрьму, бежал на Барбадос, продав перед отъездом свою газету Франклину. Избавившись от выдержек из энциклопедий и громоздкого названия, гордый собою Франклин в октябре 1729 года стал издателем «Пенсильванской газеты». В своем первом письме к читателям он заявил: «многие люди долгое время ждали появления хорошей газеты в Пенсильвании». Фактически это был выпад в сторону как Кеймера, так и Брэдфорда[76].

Существует много видов редакторов газет. Есть среди них такие, кто борется за идеологию. У этих людей твердое мнение обо всем, они пристрастны или хотят бросить вызов власти. Брат Бенджамина Джеймс относился к этой категории. Есть же и противоположный тип редакторов: им нравится власть и их близость к ней, им удобно при существующем порядке и они чувствуют, что принадлежат ему. Таким редактором был соперник Франклина в Филадельфии Эндрю Брэдфорд.

Помимо этого, есть категория людей, которые очарованы миром и получают удовольствие, очаровывая и увеселяя других. Чаще всего они бывают скептично настроены как к общепринятым убеждениям, так и к глупости. Они честны в своем желании искать правду и способствовать совершенствованию общества (например, желая продавать газеты). Вот к этой группе и относится Франклин. Он был одарен — и одержим — качеством, характерным для журналистов, особенно тех, кто слишком часто читал Свифта и Аддисона. Он желал активно участвовать в происходящих событиях, при этом оставаясь сторонним наблюдателем. Будучи журналистом, мог выйти за рамки происшествия, даже эмоционально затронувшего его самого, и прокомментировать это происшествие или свою реакцию с шутливой иронией. Он частенько скрывал глубину своего мировоззрения за лукавой понимающей улыбкой.

Как и большинство изданий того времени, «Пенсильванская газета» Франклина была заполнена не только краткими новостными сообщениями и докладами о массовых мероприятиях, но и развлекательными эссе и письмами читателей. Эту газету делало особенно примечательной разнообразие данного вида публикаций, большая часть которых была написана самим Франклином под псевдонимами. Такой прием написания материала, словно от лица читателя, дал Франклину массу возможностей подтрунивать над конкурентами, купаться в слухах, обходить собственную клятву ни о ком не говорить дурно и проверять на практике собственную систему принципов.

Использовав классический хитрый маневр, Франклин исправил ранее допущенные типографские ошибки. Он сообщал, что некто «умер» (died) в ресторане, хотя сказано было, что он там «отобедал» (dined). Делал он это в письмах от имени вымышленного Дж. Т., рассуждавшего на тему забавных опечаток. К примеру, в одном издании Библии цитировался Давид, якобы говоривший, что он был «замечательно безумен» (wonderfully mad), а не «сложен» (made), что заставило «невежественного проповедника со страстью обратиться к своей пастве. Обращение длилось полчаса и посвящалось духовному безумию». Франклин (под тем же псевдонимом Дж. Т.) расхваливал собственную газету, указывал на схожие опечатки у своего конкурента Брэдфорда, критиковал Брэдфорда за небрежность и (с прелестной иронией) хвалил Франклина за то, что тот не критикует Брэдфорда: «Ваша газета обычно очень корректна, и при этом я никогда не замечал, чтобы вы этим бравировали, публично высмеивая и выставляя напоказ грубые ошибки конкурирующего издания». Франклин даже превратил свою мнимую скромность в афоризм, предвосхищающий нападки на собственные ошибки: «Тот, кто приучит себя тихо проходить мимо недостатков своих соседей, получит намного больше милости от мира, когда сам совершит ошибку»[77].

Газетная война Франклина и Брэдфорда также включала диспуты о свежих новостях и плагиате. «Когда мистер Брэдфорд публикуется после нас, — писал Франклин в предисловии редактора, — и позволяет себе взять сюжет-другой из „Газеты“, что мы всегда приветствуем, хотелось бы, чтобы он не датировал свой выпуск днем ранее нашего, чтобы читатели не вообразили, будто это мы взяли у него статью, ведь этого мы тщательно избегаем».

Соревнование длилось год, после чего Франклин решил выиграть у Брэдфорда работу официального печатника для Пенсильванской ассамблеи. Он уже начал обрабатывать некоторых членов, особенно тех во фракции, кто противостоял семье Пеннов и сторонникам верхушки общества. В том, что Брэдфорд напечатал обращение губернатора к ассамблее в «грубой и бестактной манере», Франклин увидел для себя благоприятную возможность. Он опубликовал то же послание, по его собственным словам, «элегантно и правильно», и послал его каждому из членов ассамблеи. «Это укрепило контакт с нашими друзьями в палате, — позже вспоминал Франклин, — и они проголосовали за то, чтобы мы стали их печатниками»[78].